Церковь, в т.ч. и Православная, — во многих отношениях структура замкнутая, закрытая, каковой, по-видимому, ей и суждено быть. И должно пройти много времени или должны сложиться особые исторические обстоятельства, чтобы внутренние церковные документы, переписка церковных иерархов стали широко доступны для обозрения, для публикации, для стороннего исследования. В мире известно немало монастырских архивов, вот уже сотни лет закрытых от внешнего мира.

         События 1917 г. в России привели к тому, что владельцем и хранителем церковных архивов стало государство. Собственно история церкви советское государство интересовала меньше всего, разве что в годы Второй мировой войны, в период восстановления патриаршества, когда церковь использовалась советским государством как одна из форм противостояния германскому оккупационному режиму. Но прежде всего советское государство собирало и хранило церковные документы в целях компрометации церкви, в целях воинствующего атеизма. Показательно, что для рядового исследователя архивные материалы, связанные с историей церкви, все равно были закрыты, допуск разрешался лицам особо доверенным, например, в Латвийской ССР — историку-публицисту З. Балевицу.

         Так или иначе, в государственных архивах, музеях и библиотеках СССР сформировался огромный церковный фонд, который частично перешел по наследству на хранение государствам, образовавшимся на постсоветской территории. В эмиграции многие документы, связанные с историей Русской Православной Церкви, сохранились в Русском зарубежном историческом архиве (Прага), но вскоре по окончании войны девять вагонов архива было отправлено Чехословакией в Москву, в «дар» Академии наук.

         Публикуемые ниже материалы уже много десятилетий хранились в собрании Латвийского государственного исторического архива. Это бумаги из личного архивного собрания архиепископа Иоанна (Поммера), которому принадлежала ответственная роль в истории Латвийской Православной Церкви межвоенного периода. Вступить в управление церковью ему пришлось во время, когда организация православной жизни Латвии пришла в упадок в результате Первой мировой войны, последовавшей затем революции и провозглашения независимости Латвии, следствием чего явилось не только шестилетнее отсутствие правящего епископа на Рижской кафедре, но и изменение статуса Православной Церкви в новом государственном образовании. В определенной степени именно благодаря архиепископу Иоанну относительно скоро, к середине 1920-х гг., было налажено в Латвии правильное управление Православной Церковью, разве что не было окончательной ясности относительно взаимоопределения Латвийской и Русской Православных Церквей — задавался вопрос: только ли канонической близостью ограничивалось взаимоотношение церквей?

         С 1925 г. архиепископ Иоанн представлял в Сейме Латвийской Республики интересы православного населения Латвии — главным образом русского национального меньшинства, проявляя и здесь, в Сейме, необходимые для переходных времен целеустремленность, настойчивость, активность, которые не всегда находили поддержку не только среди государственных, партийный и общественных учреждений, но и среди клира, среди паствы. Деятельность архиепископа Иоанна, размышления о положении Православной Церкви в эмиграции, поиски единомышленников и союзников, внимание к нуждам мирян, прочие заботы — требовали от архиепископа обширной переписки не только служебного, но и частного характера. Его архивный фонд, внушительный по объему — около 7 000 листов — может служить ценным источником не только по истории православия в Латвии и в других странах рассеяния, но и по истории российской эмиграции вообще, по истории взаимоотношения Православной Церкви с латвийскими институциями разного рода.
                                                                        ***

         Время, на которое пришлось служение архиепископа Иоанна, геополитическая ситуация, с которой пришлось столкнуться Русской Православной Церкви в рассеянии, авторитет, которым священнослужители, как правило, пользовались в эмиграции, вызвали к жизни не только невиданную ранее индивидуальную ответственность церковных иерархов в постановке и решении сложнейших вопросов церковного и внецерковного характера, но и стилистическое многообразие в их речах, письмах, заявлениях, обращениях и даже проповедях. Отчасти, впрочем, с подобным расширением форм устной и письменной речи и рядовые священнослужители, и иерархи, и миряне были знакомы уже со времени Первой Государственной думы (1906), последующего десятилетия, революции и гражданской войны. (К примеру, в Третьей думе священнослужителей было более сорока.)
Материалы архивного фонда архиепископа Иоанна вплоть до последнего времени оставались почти не разобранными, не систематизированными, что не только ограничивало возможности исследования, но и порождало разного рода слухи и предположения относительно целостности и судьбы фонда. (Скажем, что слухи и предположения такого рода имели некоторое основание, правда, вне связи с судьбой фонда архиепископа. Так, например, при обращении к местным судебно-следственным делам второй половины 1940-х гг. неоднократно сталкиваемся с подшитыми к делам священнослужителей подлинниками церковно-служебных документов, извлеченных из внутреннего епархиального делопроизводства.). Не исключаем, однако, что какая-то часть писем могла быть изъята из архива самим фондообразователем. Иерархи далеко не всегда доверяли свою корреспонденцию почте, предпочтительнее, конечно, была оказия. Вполне возможно, что некоторые, особо доверительные письма по прочтении подлежали уничтожению. Отметим еще, что некоторые письма митрополита Евлогия архиепископу Иоанну как будто говорят о том, что у Риги (читай — архиепископа) были каналы для доставки писем в Москву (и обратно), минуя как внешнюю цензуру, так и внутреннюю.
 

                                                               ***

         В основе публикации материалов архива архиепископа Иоанна лежит географический принцип. В первый том настоящего собрания вошли материалы, освещающие пензенский период жизни архиепископа Иоанна, предшествовавший его служению на Рижской кафедре; здесь же обнародованы переписка и разного рода документы 1920-х — начала 1930-х гг., связанные с положением Православной Церкви в Латвии и ближайших странах — в Литве, Польше, Эстонии, Финляндии (Русский мир и Латвия: Из архива св. священномученика архиепископа Рижского и Латвийского Иоанна (Поммера). Письма и другие документы. Т. 1 // Альманах гуманитарного семинара. XIV. Р. 2008.). Все эти государства возникли в результате крушения Российской империи, проблемы, с которыми вынуждена была сталкиваться Православная Церковь, проживавшее здесь русское национальное меньшинство, были во многом сходны, но решение этих проблем существенно зависело от множества региональных особенностей — исторических, политических, экономических, межконфессиональных, межличностных, межгосударственных и т.д. Так, например, едва похоронили трагически скончавшегося архиепископа Иоанна, как Латвийская Православная Церковь перешла под омофор Константинопольского патриарха.

         В 2009 году вышел второй том, для которого были отобраны материалы, связанны с историей русской эмиграции в Западной Европе и в Америке. Помимо помещенных здесь писем Управляющего приходами Русской Православной Церкви в Западной Европе митрополита Евлогия (Георгиевского), в выпуск вошли письма епископа Берлинского Тихона (Лященко), С.С. Безобразова (впоследствии епископа Кассиана), проф. И.И. Стратонова и В.В. Зенковского, писателя И.С. Шмелева. Интересны письма рижан — студентов Парижского Богословского института А. Ионова и В. Рушанова, направленных для обучения в Париж из Латвии и по-разному воспринимавших свое предназначение. Этот же том посвящен русской жизни 1920-х — 1930-х гг. в Америке: среди прочего публикуются письма занимавшего Североамериканскую кафедру митрополита Платона, епископа Алеутского и Аляскинского Амфилохия, епископа Чикагского Феофила. К американскому пласту примыкают материалы, связанные с именем обновленческого лжеепископа Николая Соловья, авантюриста, порожденного послереволюционной церковной смутой.

         Перед читателем очередной, третий том издания: Балканы, Константинополь, Иерусалим, Москва, возвращение к некоторым именам и сюжетам предыдущих томов. Центральными фигурами настоящего выпуска, полагаем, являются митрополит Антоний (Храповицкий) — первоиерарх Карловацкого Синода и митрополит Сергий (Страгородский) — заместитель местоблюстителя патриаршьего престола. Способность одновременно входить в переписку и с митрополитом Антонием, и с митрополитом Сергием, и с митрополитом Евлогием — отчасти говорит о том, что представление об архиепископе Иоанне как человеке, лишенном дипломатического таланта, не совсем верно. Впрочем, полноценно судить об этом можно будет при обнародовании корпуса ответных писем архиепископа Иоанна, которые нуждаются в разыскании. Насколько можно понять, копий своих частных писем архиепископ себе не оставлял. В собрание вошло считанное количество писем самого архиепископа.

                                                                        ***

         Работа Ю.Л. Сидякова, помимо ее исторической ценности, позволяет представить архив архиепископа в приближении к его полноте и может служить своеобразной лоцией по архиву. Можно отметить комментарий к публикации, во многих случаях вырастающий до исследования; можно говорить о многочисленных предисловиях, вводящих читателя в историю вопроса, в историю взаимоотношений корреспондентов, что порой требует сложных разысканий. Следует отметить и внимание Юрия Львовича к проблемам текстологии, источниковедения, к многостороннему освещению проблемы. Список научных особенностей, необходимых для такого рода публикаций, можно продолжить. Но, на наш взгляд, следует сказать вот еще о чем. Работа над такого рода материалом, прикрытым пеплом, под которым еще трепещет огонь — сродни искушению. Проблемы тех лет почти в неизменном виде пребывают и сегодня. И так легко пойти навстречу искушению и привычно разделить мир на своих и чужих, на ближних и дальних, на правых и виноватых. Примеров тому достаточно, стоит хотя бы взглянуть на некоторые работы и суждения, связанные с именем архиепископа Иоанна. На наш взгляд, публикатору материалов из архива архиепископа Иоанна (Поммера) Ю.Л. Сидякову в отборе материала, в анализе его, в научном аппарате, — счастливо удалось избежать упрощения как фигуры архиепископа Иоанна, так и его корреспондентов.

Борис Равдин

Источники: http://www.humanitatis.info/24%20almanax/soderzanie.htm